Бахчисарайский фонтан. Страница 1

Гирей сидел потупя взор;Янтарь в устах его дымился;Безмолвно раболепный дворВкруг хана грозного теснился.Всё было тихо во дворце;Благоговея, все читалиПриметы гнева и печалиНа сумрачном его лице.Но повелитель горделивыйМахнул рукой нетерпеливой:И все, склонившись, идут вон.Один в своих чертогах он;Свободней грудь его вздыхает,Живее строгое челоВолненье сердца выражает.Так бурны тучи отражаетЗалива зыбкое стекло.Что движет гордою душою?Какою мыслью занят он?На Русь ли вновь идет войною,Несет ли Польше свой закон,[1] Горит ли местию кровавой,Открыл ли в войске заговор,Страшится ли народов гор,Иль козней Генуи лукавой?[2] Нет, он скучает бранной славой,Устала грозная рука;Война от мыслей далека.Ужель в его гарем изменаСтезей преступною вошла,И дочь неволи, нег и пленаГяуру сердце отдала?Нет, жены робкие Гирея,Ни думать, ни желать не смея,Цветут в унылой тишине;Под стражей бдительной и хладнойНа лоне скуки безотраднойИзмен не ведают оне.В тени хранительной темницыУтаены их красоты:Так аравийские цветыЖивут за стеклами теплицы.Для них унылой чередойДни, месяцы, лета проходятИ неприметно за собойИ младость и любовь уводят.Однообразен каждый день,И медленно часов теченье.В гареме жизнью правит лень;Мелькает редко наслажденье.Младые жены, как-нибудьЖелая сердце обмануть,Меняют пышные уборы,Заводят игры, разговоры,Или при шуме вод живых,Над их прозрачными струямиВ прохладе яворов густыхГуляют легкими роями.Меж ними ходит злой эвнух,И убегать его напрасно:Его ревнивый взор и слухЗа всеми следует всечасно.Его стараньем заведенПорядок вечный. Воля ханаЕму единственный закон;Святую заповедь КоранаНе строже наблюдает он.Его душа любви не просит;Как истукан, он переноситНасмешки, ненависть, укор,Обиды шалости нескромной,Презренье, просьбы, робкий взор,И тихий вздох, и ропот томный.Ему известен женский нрав;Он испытал, сколь он лукавИ на свободе и в неволе:Взор нежный, слез упрек немойНе властны над его душой;Он им уже не верит боле.Раскинув легкие власы,Как идут пленницы младыеКупаться в жаркие часы,И льются волны ключевыеНа их волшебные красы,Забав их сторож неотлучный,Он тут; он видит, равнодушный,Прелестниц обнаженный рой;Он по гарему в тьме ночнойНеслышными шагами бродит;Ступая тихо по коврам,К послушным крадется дверям,От ложа к ложу переходит;В заботе вечной, ханских женРоскошный наблюдает сон,Ночной подслушивает лепет;Дыханье, вздох, малейший трепет —Всё жадно примечает он;И горе той, чей шепот сонныйЧужое имя призывалИли подруге благосклоннойПорочны мысли доверял!Что ж полон грусти ум Гирея?Чубук в руках его потух;Недвижим, и дохнуть не смея,У двери знака ждет евнух.Встает задумчивый властитель;Пред ним дверь настежь. Молча онИдет в заветную обительЕще недавно милых жен.Беспечно ожидая хана,Вокруг игривого фонтанаНа шелковых коврах онеТолпою резвою сиделиИ с детской радостью глядели,Как рыба в ясной глубинеНа мраморном ходила дне.Нарочно к ней на дно иныеРоняли серьги золотые.Кругом невольницы меж темШербет носили ароматныйИ песнью звонкой и приятнойВдруг огласили весь гарем:Татарская песня1«Дарует небо человекуЗамену слез и частых бед:Блажен факир, узревший МеккуНа старости печальных лет.2Блажен, кто славный брег ДунаяСвоею смертью освятит:К нему навстречу дева раяС улыбкой страстной полетит.3Но тот блаженней, о Зарема,Кто, мир и негу возлюбя,Как розу, в тишине гаремаЛелеет, милая, тебя».Они поют. Но где Зарема,Звезда любви, краса гарема? —Увы! печальна и бледна,Похвал не слушает она.Как пальма, смятая грозою,Поникла юной головою;Ничто, ничто не мило ей:Зарему разлюбил Гирей.Он изменил!.. Но кто с тобою,Грузинка, равен красотою?Вокруг лилейного челаТы косу дважды обвила;Твои пленительные очиЯснее дня, чернее ночи;Чей голос выразит сильнейПорывы пламенных желаний?Чей страстный поцелуй живейТвоих язвительных лобзаний?Как сердце, полное тобой,Забьется для красы чужой?Но, равнодушный и жестокий,Гирей презрел твои красыИ ночи хладные часыПроводит мрачный, одинокийС тех пор, как польская княжнаВ его гарем заключена.Недавно юная МарияУзрела небеса чужие;Недавно милою красойОна цвела в стране родной.Седой отец гордился еюИ звал отрадою своею.Для старика была законЕе младенческая воля.Одну заботу ведал он:Чтоб дочери любимой доляБыла, как вешний день, ясна,Чтоб и минутные печалиЕе души не помрачали,Чтоб даже замужем онаВоспоминала с умиленьемДевичье время, дни забав,Мелькнувших легким сновиденьем.Всё в ней пленяло: тихий нрав,Движенья стройные, живыеИ очи томно-голубые.Природы милые дарыОна искусством украшала;Она домашние пирыВолшебной арфой оживляла;Толпы вельмож и богачейРуки Марииной искали,И много юношей по нейВ страданье тайном изнывали.Но в тишине души своейОна любви еще не зналаИ независимый досугВ отцовском замке меж подругОдним забавам посвящала.Давно ль? И что же! Тьмы татарНа Польшу хлынули рекою:Не с столь ужасной быстротоюПо жатве стелется пожар.Обезображенный войною,Цветущий край осиротел;Исчезли мирные забавы;Уныли селы и дубравы,И пышный замок опустел.Тиха Мариина светлица…В домовой церкви, где кругомПочиют мощи хладным сном,С короной, с княжеским гербомВоздвиглась новая гробница…Отец в могиле, дочь в плену,Скупой наследник в замке правитИ тягостным ярмом бесславитОпустошенную страну.Увы! Дворец БахчисараяСкрывает юную княжну.В неволе тихой увядая,Мария плачет и грустит.Гирей несчастную щадит:Ее унынье, слезы, стоныТревожат хана краткий сон,И для нее смягчает онГарема строгие законы.Угрюмый сторож ханских женНи днем, ни ночью к ней не входит;Рукой заботливой не онНа ложе сна ее возводит;Не смеет устремиться к нейОбидный взор его очей;Она в купальне потаеннойОдна с невольницей своей;Сам хан боится девы пленнойПечальный возмущать покой;Гарема в дальнем отделеньеПозволено ей жить одной:И, мнится, в том уединеньеСокрылся некто неземной.Там день и ночь горит лампадаПред ликом девы пресвятой;Души тоскующей отрада,Там упованье в тишинеС смиренной верой обитает,И сердцу всё напоминаетО близкой, лучшей стороне;Там дева слезы проливаетВдали завистливых подруг;И между тем, как всё вокругВ безумной неге утопает,Святыню строгую скрываетСпасенный чудом уголок.Так сердце, жертва заблуждений,Среди порочных упоенийХранит один святой залог,Одно божественное чувство…

1

Несет ли Польше свой закон. — Имеется в виду длительная вражда крымских ханов с Польшей и набеги их на эту страну.

2

Иль козни Генуи лукавой. — Генуэзская республика имела колонии в Крыму и даже после утери их вмешивалась в дела Крымского ханства. Пушкин допускает здесь анахронизм, так как к XVIII в. (к которому, видимо, относится действие поэмы) «козни» Генуи в Крыму давно прекратились.