Невозможность полиса превратиться во что-либо иное, более крупное – это основная проблема. И здесь столкнулись эти две тенденции: необходимость политического объединения всей Греции и невозможность греческого полиса объединиться. Данная модель человеческого сообщества не предполагала создания на его базе чего-то другого. Таким образом, основное, что характеризует V – IV век – борьба двух тенденций. Тенденция к объединению нашла своё выражение в том, что греки стали создавать военно-политические союзы. Это не государство, это союз государств.

Ещё в VI веке возник Пелопонесский союз, который возглавила Спарта. И фактически Спарта доминировала на Пелопоннесе. В ходе борьбы с персами возникает первый Афинский морской союз. Причём этот первый Афинский морской союз был за всю историю Греции самым мощным объединением. В период максимального расцвета туда входило более 170 государств, которые большей частью находились на островах Эгейского моря и в Западной Малой Азии. Причём эти объединения фактически подошли к решению очень важной проблемы. Когда были два таких центра притяжения, естественно, на повестке дня становился вопрос: теперь кто из них, Спарта или Афины, возглавит всю остальную Грецию.

Причём ещё раз хочу подчеркнуть, что даже у этих форм союзов (ну, казалось бы, это тоже есть некая форма объединения, пускай не государство, пускай союзы) очень хорошо проявлялись негативные черты полисной организации. Все эти союзы, что Афинский, что Спартанский (ну Спартанский – это аристократический полис, Афинский – демократический полис) — там чётко выявлялась тенденция к всевластию только одного полиса. Это были отнюдь не равноправные полисы. В Пелопонесском чётко доминировала Спарта, она была гегемоном, предводителем Пелопонесского союза, в Афинах, естественно, афиняне были предводителями всех.

Начало кризиса

Полисы разными путями попадали в союз. Но выйти из этого союза было практически невозможно. Вступить легко – выйти сложно. Можно выйти только в очень сложные, кризисные ситуации (разрушается Варшавский пакт, Советский Союз и т.д.). А вот в нормальной ситуации никто никого не выпустит.

Когда некоторые полисы, повторяю, возглавляемые демократическими Афинами, захотели после окончания войны с персами (нет уже угрозы) выйти, афиняне послали карательные экспедиции, разгромили их, срыли укрепления и поставили нужных правителей. Их, кстати говоря, афиняне везде ставили (считается позитивным моментом, что афиняне распространяли демократию среди греческих полисов, так же, как у нас сейчас распространяют американцы). Но хочу вас огорчить: демократический режим, с точки зрения афинян, это был режим проафинский. Они не были зашоренными идеологами, им не нужна была идея демократии. Демократия, ещё раз повторяю, это та идея, которая у нас внутри государства. Но важно, чтобы в других государствах стояли режимы, лояльные нам.

Если олигархические режимы были нам лояльны, мы там ничего не меняли. Вот на Самосе долгие десятилетия оставались олигархи. Они были лояльны, зачем нам менять? Самое главное, чтобы это были проафинские правители. В конце концов к концу V века, к последней трети V века, когда, повторяю, почти все полисы были собраны вокруг двух полисов, необходимым последствием явилось выяснение отношений — кто же, Спарта или Афины, станет во главе всей Греции.

Причём ещё раз хочу подчеркнуть: объединение Греции – это позитивный момент, объединение Греции могло быть осуществлено только насилием. Никакие греческие полисы добровольно объединяться не только не хотели — они в принципе не могли. Это противоречило полисной сущности. И поэтому это насилие начало осуществляться в наиболее яркой форме начиная с 431 года. Вот именно этим годом и датируется начало кризиса.

431 год — 404 год – это так называемая Пелопонесская война. 30 лет греки будут молотить друг друга с таким же ожесточением, даже с большим ожесточением, чем они воевали с персами. Вот так же, как у нас есть понятие Первая мировая война, Вторая мировая война, Пелопонесская война – это была война всегреческая. Практически оказались туда втянута практически большая часть, где-то процентов 80 всех греческих полисов и на западе, и на севере, и на востоке. Все в той или иной степени были вынуждены принимать участие в этой войне. Я не буду останавливаться на подробностях этой войны, только лишь об одном скажу. Она завершилась в 404 году казалось бы не совсем ожидаемым результатом.

Спарта, конечно, была самым мощным в военном отношении полисом, и сухопутная армия Пелопонесса в 60 000 воинов, прекрасно подготовленных воинов (там спартанцы, в основном, выполняли роль офицеров и сами спартанцы были прекрасно подготовлены). Считалось, что один спартанец способен справиться с тремя другими греческими воинами. У них вся жизнь проходила в военной подготовке, это было покруче, чем спецназ современный, поскольку им приходилось воевать только руками и холодным оружием, им стрелять нечем было. Так что спартанцы были, конечно, великолепными воинами.

У афинян был прекрасный военно-морской флот. И Афины были, конечно, богаче. Кстати, именно Пелопонесская война показала одну важную особенность — война теперь не только состязание в доблести, война постепенно стала превращаться, как сейчас, в состязание в богатстве. Выигрывал не обязательно сильный полис, не обязательно тот, у кого более патриотичные граждане, а выигрывал тот, у кого в нужный момент оказывалось больше денег.

Именно начиная с Пелопонесской войны, начнётся то явление, о котором мы будем говорить чуть позже. Начинается наёмничество. Там, где война идёт долго, появляются люди, которые на этой войне зарабатывают, у которых источником существования становится война.

Нескончаемые войны

Афины в начале войны обладали по греческим масштабам супербогатством, сверхбогатством, они смогли накопить колоссальные деньги. Войну они закончили нищими. В конце войны они даже расплавили золотые статуэтки Ники, богини победы, которые у них хранились в храме. Чуть не расплавили статуи Фидия. Они в принципе были готовы сделать даже это – там было 40 талантов золота, на этой статуе. Но не дошло до этого.

Война истощила эти все ресурсы. Спартанцы победили. Вроде бы замечательно, пускай даже ценой крови, ценой тысячных потерь, но Греция вроде бы добилась всего того, к чему стремились: Греция объединилась. Греция объединилась под руководством Спарты. Всё, она станет теперь сильной. Ничего подобного. Оказалось, что, во-первых, устройство греческого полиса (и прежде всего спартанского очень примитивного полиса) не рассчитано на управление внеполисными территориями. Всё было изумительно приспособлено для управления внутри. Повторяю, каждый греческий полис имел свою собственную структуру управления и т.д. Идеально всё было сделано. Но только для маленького государства. Они не могли управлять этим конгломератом других государств.

Можно было поставить военные гарнизоны. Можно было поставить начальников, как сделали спартанцы. Можно было казнить политических противников. Ну а дальше что? А дальше начиналось сопротивление. Дальше начиналось (не хочу сказать: партизанская война, там территории нет, чтобы вести такую войну), но начиналось сопротивление этим самым властям, и невозможно было везде подавлять эти самые насилия.

Но самое главное, что здесь ещё выступает — то, что идея подчинения полису, какому-то одному полису, была неприемлема для всех. Поэтому, как только Спарта одержала победу, первыми из государств, кто выступил против владычества Спарты, оказались спартанские союзники. Те, которые помогали громить Афины (это Фивы, это Коринф и другие крупные полисы), они выступили против единодержавия Спарты. В греческом мире подчинение кому-то было вообще неприемлемо. Чувство свободы, которое порождал гражданский коллектив, не допускало, чтобы моё государство подчинялось какому-то другому государству, даже из самых благих целей.